Родился в 1913 году в деревне Малые Ямаши Ядринского района Чувашской АССР. По национальности чуваш. Член КПСС с 1942 года. В Советской Армии с 1932 года. В 1934 году окончил курсы военных летчиков. Служил в отряде летчика Николая Гастелло. Накануне войны Гастелло повысили в должности и командиром отряда назначили Ф.Н.Орлова. Только за полтора года войны со своим отрядом уничтожил 93 вражеских самолета, более 50 танков, десятки вражеских эшелонов с боеприпасами и горючим. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1942 года Ф. И. Орлову присвоено звание Героя Советского Союза.
Участвовал в войне с Японией. После войны продолжал службу в Советской Армии. В 1958 году уволился в запас. Живет и работает в Чебоксарах.
Постановлением Чувашского обкома КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Чувашской АССР от 21 февраля 1978 года Ф. Н. Орлов занесен в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР.
Стояли теплые июньские дни сорок первого года. В авиагородке, утопающем в зелени, где жили летчики авиационной части, все цвело и благоухало, воздух казался пьяняще-ароматным. Командиру отряда старшему лейтенанту Федоту Орлову все чаще и чаше вспоминалась Чувашия, родная деревня Малые Ямаши, что в Ядринсксм районе. Перед глазами вставали знакомые с малых лет река Выла, вытянувшиеся вдоль нее зеленые луга и сказочный лес, ветряки на холмах...
Все это было дорого и незабываемо, хотя детство и выдалось ему безрадостное, полуголодное. Отец умер, когда Федоту исполнилось лишь два года. Кроме него у матери осталось еще трое детишек, мал мала меньше: В зимние дни Федот сидел в ветхом, полуразвалившемся доме, прижавшись носом к окопному стеклу, и с завистью поглядывал, как мальчишки катаются с горы на санках, а у него не было ни одежды, ни обуви, чтобы выйти на улицу. В голодные двадцатые годы вместе со многими чувашскими детьми его отправили в подмосковный детдом, иначе вряд ли бы выжил, кругом умирали от голода целые семьи. Вот здесь-то, пожалуй, и зародилась у него впервые — пусть еще детская расплывчатая и туманная — мечта стать летчиком. Позже, когда вернулся в деревню, во время летних каникул Федот нанимался подпаском. Находясь с утра до вечера со стадом в лесу, па лугах и в поле, он с завистью смотрел на парящие в небе птицы, а зимой в школе мастерил немудреные модели самолетов. Затем, когда уже поступил работать на горьковский завод «Жиртрест», записался в кружок планеристов. А в 1932 году по путевке комсомола он был направлен в летную школу.
...В середине июня командир эскадрильи сообщил Орлову, что отпуск ему разрешен. К субботе, двадцать первому июня, он успел оформить все нужные документы. Требование на железнодорожные билеты до станции Канаш и обратно лежало уже в кармане.
А утро завтрашнее началось с воя сирены. Вместе с другими летчиками Орлов побежал на аэродром. Вскоре командиров экипажей, отрядов и эскадрилий вызвали на командный пункт.
Начались для Федота Орлова тяжелые будни войны. Дни стояли солнечные, жаркие. Экипажи постоянно находились на аэродроме, возле самолетов. Днем маскировали корабли, рыли возле стоянок траншеи, чтобы можно было укрыться во время налета вражеской авиации. А с наступлением вечера в бомболюки подвешивали по двадцать четыре стокилограммовые бомбы, и корабли один за другим поднимались в воздух, чтобы всю ночь «висеть» над противником и наносить удары по скоплениям фашистских войск, танковым колоннам.
На одну из ночей экипаж Орлова получил задание разбомбить врага на шоссе западнее Минска. Вновь предстояло «висеть» над противником и наносить бомбовые удары по танкам. Когда самолет взял курс на цель, справа виднелось большое зарево. Подлетев ближе, Орлов убедился, что это горит Минск. Внизу бушевало море огня, что-то взрывалось, рушилось. Улицы, освещенные гигантским пожаром, были видны как а ладони. Сжимая в руках штурвал, Федот пытался редставить себе, сколько там внизу, под горящими генами, обваливающимися потолками и крышами, гибнет ни в чем неповинных людей — детей, женщин. Фашисты варварски сжигали город, уничтожали его население... Но вот и цель—колонна танков, двигающаяся по шоссе к Минску. Экипаж осветил ее светящимися бомбами и начал участок за участком «обрабатывать» дорогу. Раз за разом заходил корабль вдоль шоссе и обрушивал на врага смертельный груз. Потом, когда были сброшены все бомбы, штурман предложил снизиться и пройти еще несколько раз над целью, поливая врага свинцом из пулеметов.
На исходе шестого дня войны Орлов узнал о гибели своего друга и командира Николая Гастелло. Каждый день водил он свою эскадрилью бомбить вражеские танковые колонны, которые, словно бронированные чудовища, ползли и ползли на восток. Однажды днем над аэродромом, где базировалась эскадрилья капитана Гастелло, появился немецкий самолет. Выпустив шасси, будто собираясь приземлиться, он пронесся на низкой высоте и обстрелял наши самолеты. Видя, что наглый пират собирается еще раз повторить заход, Гастелло побежал к ближайшему самолету и ударил по нему из турельного пулемета. Фашистский стервятник плюхнулся за озером, а экипаж, выбросившийся на парашютах, был взят в плен. Это произошло на третий день войны. А на пятый день Гастелло не стало. Как обычно, он повел свой корабль на скопище вражеских танков. Яростный огонь зениток не смог помешать экипажу ударить точно по цели. Но когда корабль лег на обратный курс, вражеский снаряд пробил бензобак. Члены экипажа могли бы выброситься на парашютах, но внизу были фашисты. И экипаж направил объятый пламенем самолет в скопление танков, автомашин, цистерн с горючим. Море огня бушевало там, куда врезался и затем взорвался корабль капитана Гастелло.
Это трагическое известие привез в полк один из летчиков, который задержался с ремонтом своего самолета на аэродроме Боровшее, где и базировалась в эти дни эскадрилья Николая Францевича Гастелло. Как во сне слушал Орлов рассказ однополчанина, сердце отказывалось верить, что его учителя и друга нет уже в живых...
А дружба эта началась почти шесть лет назад, когда молодой выпускник Ейского летного училища Федот Орлов прибыл в ростовскую бригаду дальних бомбардировщиков. После завершения программы переучивания его зачислили в экипаж командира корабля лейтенанта Гастелло. Воздушные корабли ТБ-3 конструктора А. Н. Туполева, экипаж которых состоял из восьми человек, в тот период представляли собой последнее достижение авиационной техники; но они, вполне понятно, требовали от летчиков знаний, навыков. И в том, что Орлов за короткий срок подготовился для полетов в сложных метеорологических условиях, хорошо стал водить корабль ночью и в облаках, была большая заслуга Николая Гастелло, в котором удачно сочетались умение доверять и требовать, быть для подчиненного и начальником и другом. Если у Федота что-то не получалось, он терпеливо разъяснял, в чем его ошибки. И был непримирим к любым нарушениям летной дисциплины.
Когда Орлову выделили комнату, она оказалась в том же доме, в том же подъезде, на том же этаже, где жил Гастелло. Федот нередко допоздна засиживался в семье своего командира — сражались в шахматы, оба учились играть на баяне. Орлов никогда не видел своего командира скучающим, он всегда был чем-то занят: много читал, помогал жене по хозяйству, мастерил игрушки для сына. И часто всей семьей ходили они на стадион. Очень большой популярностью пользовался на стадионе футбол. Ворота сборной команды ростовской бригады защищал Гастелло, он же был ее капитаном.
В учебе, тренировках, полетах проходили дни, недели и месяцы. Навсегда осталось у Федота в памяти участие в первомайском воздушном параде в Москве. Через некоторое время Гастелло повысили в должности, он стал командиром отряда, а Орлов был назначен командиром экипажа. Все члены его экипажа были комсомольцами и прилагали немало сил, чтобы быть в числе лучших. Командир отряда Гастелло не раз ставил экипаж Орлова в пример за то, что он быстрее всех оказывался на аэродроме по тревоге и также быстро готовил машину к полету. И вот настала весна 1939 года. Гастелло стал заместителем командира эскадрильи, а вместо него командиром отряда тем же хприказом был назначен Федот Орлов. Па прощанье Гастелло, пожав Орлову руку, сказал: «Ну, Федот, передаю тебе и отряд, и экипаж свой, и «Голубую двойку». От души желаю успехов». А через два года начальник штаба зачитал перед строем полка приказ о назначении Гастелло командиром эскадрильи и переводе его в другую часть. Вечером Орлов собрал свой отряд в клубе, там и попрощались экипажи со своим бывшим командиром.
Давно ли это было? Всего-то месяца три назад. И вот весть о трагической его гибели. Перед глазами у Орлова вставал его облик: подтянутый и стройный, коротко подстриженные волосы, карие глаза, пронзительный взгляд. Вспоминались проведенные совместно годы, полеты через горные перевалы. Прибалтика, Карельский перешеек, Бессарабия, вечера на его ростовской квартире... Орлов шел на командный пункт за заданием, и в груди у него клокотала ярость, беспредельная ненависть к врагам. Потом в полку был митинг. Выступали летчики, штурманы — друзья и товарищи Николая Францсвича, члены бывшего его отряда, его экипажа «Голубой двойки», и клялись драться за Родину до последней капли крови, беспощадно мстить врагам за Гастелло.
А вечером эту ненависть «Голубая двойка», как и другие воздушные корабли полка, несла на головы фашистов. В этот раз экипаж Орлова сбросил на вражеский аэродром свыше двух с половиной тонн «гостинцев», поджег много самолетов, в трех местах вызвал большие взрывы (вероятно, боеприпасов или складов с горючим).
Ночи напролет проводил экипаж над фашистскими войсками, не давая им покоя. После трудных, напряженных часов, проведенных над занятой врагом территорией, члены экипажа изматывались до предела. Но еще надо было возвращаться назад, опять-таки ни на секунду не расслабляя напряжения, постоянно следя за воздухом. А Орлову еще следовало поддерживать, подбадривать других — членов экипажа. Вот из своей рубки выглядывает штурман Евгений Иванович Сырица и поправляет на компасе курс. За ночь он похудел, оброс, глаза потускнели, лицо вытянулось, стало каким-то мрачным, землистым. Возможно, задумался о жене и маленькой дочурке, которых товарный эшелон увез куда-то в тыл. Жену его в полку все знали, она была постоянной участницей художественной самодеятельности, чудесно пела. Посуровело и лицо второго летчика Димы Козырева, обросшее рыжей щетиной. Вообще-то он не унывал в любой обстановке, был весельчак, на все случаи имелись у него анекдоты и прибаутки. Женился Дима в самый канун войны и не пробыл с женой вместе даже неделю. Полк улетел, она осталась в гарнизоне, и он не знал, где она теперь и что с ней. Орлов видит, как у Козырева временами дергаются скулы, кладет руку ему на плечо, и он, будто очнувшнсь от сна, встрепенется, крепче берется за штурвал и вопросительно смотрит на командира. Ничуть не легче приходится бортрадисту Бутенко, стрелкам Бухтиярову и Резвану, которые весь полет проводят стоя в турели, открытой и ветру, и дождям, и солнцу, и ни на миг не прерывают наблюдение за воздухом. Борттехник Александр Александрович Свечников, которого члены экипажа прозвали Сан Санычем, и его помощник Киселев внимательно следят за работой моторов, нередко пробираются на животе вовнутрь плоскости к крайним из них, чтобы устранить течь бензина или масла после пулевых или осколочных пробоин. Начало уже рассветать. Внизу проплыла какая-то речка. И вдруг над «Голубой двойкой» на встречном курсе очутился немецкий самолет с черными крестами на плоскостях. Стрелки Орлова вовремя заметили его и сразу же открыли огонь. Немецкий стервятник, видимо, возвращался с ночного бомбометания, самотет покачнулся, словно споткнувшись, и начал терять высоту, оставляя за собой шлейф черного дыма. С первыми лучами солнца экипаж Орлова благополучно произвел посадку на своем аэродроме. Тут же всем составом осмотрели машину и сосчитали тридцать две пробоины. Они были повсюду — и в задней части фюзеляжа, и в кабине радиста, и на плоскостях, и совсем рядом с бензобаками.
Так проходили дни, недели, месяцы. Наши войска, ведя ожесточенные бои, отступали. Экипаж Орлова, как и других кораблей полка, каждую ночь тяжело нагруженный бомбами улетал на запад, наносил удары по фашистским аэродромам, танковым колоннам и механизированным частям, взрывал воинские эшелоны, разбрасывал над оккупированной территорией листовки, доставлял партизанам в тыл врага оружие и боеприпасы.
... Вот корабль, добравшись до цели, ложится на боевой курс. Человеку, не испытавшему подобное на себе, наверное, трудно представить состояние экипажа в эти
секунды и минуты. Ослепительные лучи прожекторов, словно бесконечно длинные кинжалы, режут небо на части и все ближе подбираются к самолету. Всюду вспыхивают разрывы зенитных снарядов, чувствуется запах гари. И тут же на корабль падает луч прожектора, потом другой, третий, пятый. Они, как паутина со всех сторон тянутся к ослепленному самолету. Мгновения пилоту кажутся вечностью, самое страстное его желание — оторваться, уйти от прожекторных лучей. Но отклоняться от курса нельзя даже на мизерную долю градуса, иначе незачем было везти сюда, за сотни километров, боевой груз. Минуты, которые проходят в ожидании команды штурмана: «Бомба!», пилоту кажутся вечностью, на лбу у него выступает холодный пот, в памяти с молниеносной быстротой проходит вся жизнь, родные, друзья... И, наконец, слышится голос штурмана: «Бомбы!» Бросая машину то вправо, то влево, увеличивая скорость, выполняя хитроумные развороты, Орлов старается быстрее уйти от зениток и прожекторов, И с облегчением чувствует, как один за другим отрываются лучи от его корабля. Ему не трудно догадаться что-зенитчики переносят огонь на идущий за ним экипаж. Вытирая перчаткой вспотевшее лицо, он оглядывается и видит сзади самолет, который, как клещами, схвачен десятком прожекторных лучей, а вокруг остервенела рвутся снаряды. И в тот же миг на месте корабля вспыхивает огненный шар, от которого отлетают в стороны обломки самолета... Кому приходилось видеть, тот знает, каково человеку на глазах терять боевых товарищей. К горлу подкатывается железный комок, грудь распирают злоба и чувство мести, на глаза невольно набегают слезы.
«Голубая двойка» Орлова, на которой перед войной летал Николай Гастелло, совершила уже десятки боевых вылетов. А затем вместе с тремя другими лучшими экипажами она была направлена в распоряжение, командующего ВВС Северо-Западного фронта для выполнения специальных заданий. Позже на их базе была сформирована отдельная эскадрилья тяжелых бомбардировщиков. Орлов теперь проводил в воздухе еще больше времени, приходилось делать за ночь по три-четыре вылета.
... Экипаж только что вернулся на аэродром после успешной бомбардировки железнодорожной станции и начал готовиться к повторному вылету. И тут подъехал к кораблю командующий.
— Подвешивайте сегодня не сотки, а бомбы более крупного калибра,—приказал он Орлову.--От партизан получено сообщение, что немецкое командование устраивает этой ночью по случаю рождества большой банкет для офицеров. Пока вы прилетите туда, как раз все и соберутся.
Наверное, немцы, организуя рождественский банкет, крепко надеялись на свою противовоздушную оборону и темную ночь. Но экипаж Орлова сумел и в кромешной тьме отыскать нужную цель, прорваться сквозь зону сильнейшего заградительного огня и точно сбросить на дом, где шло пиршество фашистов, свои «гостинцы». Штурман фронта, который летал проверяющим, восторженно кричал командиру корабля по переговорному аппарату: «Молодец, Орлов! Молодец! Угодил в самую точку!» На втором заходе, вновь пробираясь сквозь прожекторные лучи и разрывы снарядов, сбросили остальные бомбы. Вернулись домой благополучно и до утра произвели еще одно бомбометание по железнодорожной станции. Через двое суток командующий дивизии приехал в эскадрилью и, когда по его приказанию личный состав был построен около землянки в лесу, сказал:
—Наверное, Орлов еще ничего не знает о результатах своей работы. Вот что сообщают партизаны: «В ночь на 17 декабря после бомбометания под обломками указанного здания нашли себе смерть 132 немецких офицера. За отличное выполнение задания старшему лейтенанту Орлову присваивается воинское звание капитан и объявляется благодарность».
Немало и других памятных событий было в жизни экипажа «Голубой двойки» в эти первые военные месяцы. Тут и первые боевые награды, и вручение командиру корабля партийного билета, и несколько поездок в тыл за боевыми самолетами. К прежним десяткам боевых вылетов прибавлялись все новые и новые.
Через какое-то время экипаж Орлова вновь получил персональное задание от командующего: вылететь на Ленинградский фронт и уничтожить там большое немецкое бензохранилище. Задание это имеет такое важное значение, что нужно выполнить его, подчеркивалось в приказе, во что бы то ни стало, любой ценой. Подвесили в бомболюки десять двухсотпятидесятикилограммовых фугасок и нагрузили много мелких зажигательных бомб. Линию фронта перелетели без особых затруднений. Посоветовавшись со штурманом, Орлов решил сделать два захода на цель. «Любой ценой!»—снова и снова вспоминались ему слова командующего. Экипажу было известно, что цель усиленно охраняется, что над ней днем патрулируют фашистские истребители, а ночью ее прикрывают целая система зенитных средств и десятки прожекторов. Но вот показался и обозначенный на карте пункт. Чтобы меньше был шум моторов, Орлов направил самолет со снижением. Мысли, нервы, мускулы— все у него напряжено как натянутая струна. По команде штурмана он несколько раз поправлял курс и потом услышал в наушниках привычное: «Бомбы!» Почти в тот же миг кабина озарилась ослепительным всплеском,—это внизу взорвался склад с горючим; и тут же с земли нацелили на «Голубую двойку» не меньше двадцати прожекторных лучей, обрушили вокруг самолета море огня. Справа, слева, спереди — всюду рвались снаряды, тянулись светящиеся пунктиры пулеметных очередей.
Каким-то чудом Орлов, все-таки вывел корабль из зоны интенсивного огня. Но предстояло повторить заход на цель, ведь половина бомб еще оставалась на борту. На этот раз немцы уже на дальних подступах открыли такой ураганный огонь, что вокруг, казалось, стоял ад кромешный. Корабль летел в сплошных разрывах. Вдруг что-то сильно ударило по крылу. А в наушниках вновь: «Бомбы!» И через несколько секунд— новые мощные очаги пожаров на земле. До предела увеличивая скорость, Орлов со снижением уводит корабль и сторону. Постепенно гаснут прожекторы, затихают зенитчики. И только зарево от пожара долго еще полыхает сзади, кажется, что оно охватило полнеба. До сих пор никто из членов экипажа не проронил ни слова, не до разговоров было. А теперь все ожили, заговорили, посыпались шутки. Мысли у всех уже дома, на аэродроме, хотя до него еще лететь и лететь. Но скоро почувствовал Орлов, что под коленом левой ноги стало у него липко, возникла боль. «Ничего, до посадки дотянем, и царапина, небось, пустяковая»,— успокаивал он сам себя. И, верно, приземлились благополучно. На аэродроме их поджидал трактор-тягач, чтобы быстренько затащить корабль в лес, на хорошо замасиированную стоянку. Но как он взял на буксир самолет, Орлов уже не видел: едва выключив моторы, он потерял сознание и очнулся только в санчасти. Вскоре пришли к нему сюда, члены экипажа и рассказали, что они насчитали на самолете более полсотни пробоин.
Через три дня-пришла телеграмма от командующего. «После вашего налета склад горел два дня, горючее уничтожено. Тем самым сорван план дальнейшею наступления немцев в районе станции Тихвин. Нашими войсками захвачено более шестидесяти танков без горючего. Экипажу выносится благодарность, все представлены к правительственным наградам».
А боевые будни эскадрильи текли своим чередом. Как-то Орлов после комсомольского собрания пешком направился в штаб эскадрильи, а все летчики, штурманы, стрелки-радисты поехали туда на автомашине. Не успел Федот дойти до штаба, как все они бросились к нему и с криком «ура!» принялись подбрасывать его вверх. Когда Орлов разобрался, наконец, в чем дело, у него от волнения перехватило дыхание: оказывается, только что передавали по радио Указ о присвоении ему звания Герои Советского Союза. И тут же, как бы сам собой, начался летучий митинг. Потом экипажи разошлись по своим кораблям. Первой поднялась в воздух «Голубая двойка»: в честь высокой награды Орлову доверили в этот вечер быть флагманом...
Немало и других памятных событий, суровых испытаний выпало на долю Федота Орлова за годы Великой Отечественной войны. В конце 1942 года командование направило его на высшие курсы усовершенствования командного состава ВВС, по окончании которых он получил назначение в дивизию особого назначения. И снова — полеты в тыл врага, выброски десантов, посадки у партизан. Довелось ему побывать во многих уголках нашей Родины и ряда стран—Болгарии, Австрии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Германии, в далеком Порт-Артуре, Пхеньяне, Шанхае и Пекине... Четверть века прослужил Федот Никитич в Военно-Воздушных Силах страны. В послевоенные годы много сил и энергии отдал он делу подготовки молодого пополнения военных летчиков.
И вот уже немало лет, уволившись в запас из Вооруженных Сил. Орлов работает на Чебоксарском электроаппаратном заводе. В многотысячном рабочем коллективе он известен как один из передовиков производства и активный общественник. Полковник в отставке Федот Орлов активно участвует в военно-патриотическом воспитании молодежи, в борьбе за мир, он частый и желанный гость в учебных заведениях, в рабочих общежитиях. Пример его жизни воспитывает в юношах и девушках идеи советского патриотизма, социалистического интернационализма и дружбы пародов, готовность отдать все силы Родине, партии и народу.
М. Иванов