В наш век—век радио и телевидения, газет, журналов и книг, выходящих сотнями тысяч названий и нередко миллионными тиражами, устное народное творчество продолжает жить, волнует не только детей, но и взрослых, питает современную художественную литературу и искусство. К примеру, народная мудрость, фольклорные темы и сюжеты, преображенные талантом Расула Гамзатова и Чингиза Айтматова в замечательные творения, вошли в золотой фонд мировой литературы. Сколько фольклорных тем только за последние десятилетия послужили сюжетной основой опер, балетов и кинофильмов! Фольклорная тематика привлекает художников.
Велико научно-познавательное значение произведений устного народного творчества. В фольклоре отразились разные этапы истории народных масс. А. М. Горький говорил: «Подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества... От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории. У него свое мнение о деятельности Людовика XI, Ивана Грозного, и это мнение резко различно с оценками истории, написанной специалистами, которые не очень интересовались вопросом о том, что именно вносила в жизнь трудового народа борьба монархов с феодалами... Когда-то, в древности, устное художественное творчество трудящихся служило единственным организатором их опыта, воплощением идей в образах и возбудителем трудовой энергии коллектива. Нам следует понять это.
Фольклористы и историки, этнографы и литературоведы, изучая различные жанры фольклорных произведений, воссоздают жизнь, деяния, борьбу, содержание духовного мира, представления, думы и чаяния народных масс в те или иные эпохи, их оценку исторических событий и выдающихся личностей.
Многие историки успешно используют фольклорный материал в исследованиях социально-политических и культурно-идеологических проблем прошлого. Фольклор справедливо считается одним из типов исторических источников. Замечательные образцы глубоко научного использования фольклорных материалов в исторических исследованиях показал академик Б. А. Рыбаков в своих фундаментальных трудах о русском историческом фольклоре и язычестве.
Историческую информацию несут в себе все жанры фольклора. В большинстве жанров (в эпосах, мифах, легендах, былинах, сказках, заговорах и других языческих поверьях, детских прибаутках, в значительной части песен, пословиц и поговорок) она преимущественно выступает не открыто, а содержится в потенции. Такие жанры, как предания, сказания, песни исторические, социального протеста, трудовые, рекрутские и другие, а также некоторые пословицы и поговорки, непосредственно сообщают исторические сведения. Литературоведы, фольклористы, этнографы и историки проявляют огромный интерес к историческим преданиям народов нашей страны.
В печати появилось большое количество публикаций, исследований, популярных книг. Особенно глубоко и всесторонне изучен богатейший фонд русских исторических преданий. Немало ценных трудов о них опубликовано в многотомном издании «Русское народное поэтическое творчество», выпущенном в 1950-х годах, в 21 томе ежегодника «Русский фольклор» и во множестве других изданий. Крупным вкладом в фольклористику и историографию явилась книга профессора В. К. Соколовой о русских исторических преданиях. Она подводит итог целому этапу исследований данного жанра. В ней рассмотрены формирование и ранние типы исторических преданий, предания о борьбе с внешними врагами, об Иване Грозном и Петре Первом, о Ермаке, Степане Разине и Емельяне Пугачеве, о разбой-пиках и кладах, связи преданий с историческим фольклором, их жанровые особенности и основные типы. 15 книге даны примерные схемы классификации русских исторических преданий, которые применимы и для систематизации преданий других народов.
В прошлом, особенно у бесписьменных народов, исторические знания передавались из поколения в поколение главным образом путем пересказа преданий. Большая их часть базируется на воспоминаниях и рассказах очевидцев о былой жизни и борьбе, на переживаниях участников событий. Со временем предания постепенно теряли факто-графичность, приобретали черты художественного обобщения пережитой действительности. Происходила анахронизация преданий. С одной стороны, типизированные предания вторично прикреплялись к местным объектам, обычно поздние события и личности увязывались с древними курганами, могильниками, городищами, селищами и другими объектами. Как известно, курганы на территории Чувашии остались от бронзового века (II — начало I тысячелетия до нашей эры), городища — остатки укрепленных поселений I тысячелетия до пашей эры -середины II тысячелетия нашей эры. Однако многие предания связывают возникновение курганов с болгарским и монголо-татарским временем, а появление и курганов, и городищ — с действиями Ивана Грозного, Степана Разина, Емельяна Пугачева и даже Петра Первого. В 1948 году мне довелось участвовать в раскопках Большетаябинского городища, расположенного в Яльчиковском районе (здесь и далее при приведении названий районов Чувашской Республики последнюю не указываем). Хотя городище относится к XIII—XIV векам, некоторые сказители преданий сообщали, что оно было разгромлено или построено Иваном Грозным во время его похода на Казань, сооружено Петром Первым или Емельяном Пугачевым.
С другой стороны, события глубокой старины приписывались ко времени поздних исторических деятелей и явлений. Так, в некоторых преданиях рассказывается, что чувашские цари были отогнаны за море Степаном Разиным или Емельяном Пугачевым. В первоначальном виде эти предания сообщали о событиях, связанных с нашествием на Волжскую Болгарию монголо-татарских войск. В памяти народа сюжет XIII века сместился на более поздние события. Все это вызывает необходимость критической датировки содержания некоторых преданий. Среди историко-топонимических преданий встречается немало таких, в которых история возникновения поселений объясняется на основе народной этимологии его названия. Так, предания повествуют, что село Оринино (ныне Моргаушского района) было основано Орнной, дочерью одного богатея, а дер. Латышево (чув. Лачкасси, ньше Янтиковского района)—русским человеком Латышевым. Значительная группа подобных фольклорных произведений не пригодна для серьезного рассмотрения, лишена познавательной ценности. Большего доверия заслуживают те предания на тот пли иной сюжет, которые зафиксированы неоднократно разными лицами в разное время.
Несомненно то, что в предания оформлялись сообщения, воспоминания о тех событиях, лицах и местностях, которые были исторически значительными, существенными, памятными для народа. В преданиях преимущественно рассказывается не о фактах, случавшихся с отдельными заурядными лицами и касавшихся только их, а об исторических фактах характерных, общенародного или общеклассового значения. Сохранились, правда, и предания о событиях и эпизодах, происходивших в отдельных общинах и селениях и носивших узко местный характер. Некоторые предания возникали под влиянием исторической прозы соседних народов, в аналогичных у этих народов социально-политических условиях.
В современной фольклористике представлено несколько вариантов классификации исторических преданий, Нам представляется наиболее удачным выделение трех групп преданий по содержанию:
1) об исторических событиях;
2) об исторических лицах;
3) о местностях, связанных с историческими событиями и лицами (историко-топонимические).
Нередко одно и то же предание содержит признаки всех трех групп. Одни предания представляют собой бессюжетное хроникальное сообщение, другие — сюжетный, фабульный рассказ. Встречаются и своды преданий, то есть повествования, комбинированные из нескольких преданий.
Сюжетным, реже многосюжетным преданиям, содержащим типизированные яркие образы и отшлифованные, эмоционально впечатляющие мотивы, присущи черты высокохудожественных произведений, развитой поэтики.
Для значительной части исторической народной прозы характерен средний эстетический уровень. Многие предания — простая констатация событий и фактов, лишенная художественных достоинств. По степени фактографичное различаются:
1) предания с ясно выраженной исторической основой, не утерявшие признаков воспоминаний;
2) предания с преобладающим легендарным признаком;
3) сказочные предания об исторических деятелях и событиях.
Предания принято группировать и по мотивам, причем одни и те же мотивы часто совпадают в устном творчестве разных, особенно родственных и соседних, народов.
Следует отметить, что некоторые предания превращались в повествования, неверно, искаженно отражающие историческую действительность. Такие предания являются нереальными, требующими к себе критического подхода. Фактическое и идейное содержание большинства преданий — преданий реальных — соответствует исторической правде, жизненной истине.
Обстоятельно изучив вопрос о соотношении факта и вымысла в исторических преданиях реального типа, В. К. Соколова справедливо указывает, что народное предание исторично в своей основе, поскольку толчком к его созданию всегда служили действительные события (войны, восстания и пр.) и лица. Иногда в преданиях реальные факты передаются достаточно точно, но нередко фактичны в них лишь упоминание действительного события и имя центрального персонажа, с которым связывается описываемый случай. Сам же эпизод, о котором рассказывается, часто оказывается вымышленным или значительно дополненным творческой фантазией. В фабульных преданиях подавляющая часть сюжетов — вымысел. Но сюжетный вымысел не лишает предания их подлинного историзма.
Вымысел, точнее домысел, в большинстве случаев не противореча исторической правде, способствует обобщению действительности, выявлению в ней наиболее существенного, типического, дает возможность раскрыть на конкретных примерах и художественных образах основные социальные противоречия, классовые и национальные отношения и конфликты эпохи.
Преданиям были присущи познавательная, информационная и воспитательная функции. Этим определяются их художественные, стилевые, жанровые особенности. В большинстве это — небольшие повествования, освещающие какой-то один законченный эпизод. В некоторых преданиях художественное обобщение социальных явлений, типизация и образность стоят на довольно высоком эстетическом уровне; присущие им художественные особенности приближают их к коротким очеркам и новеллам-миниатюрам. Это качество делает их запоминающимися, впечатляющими, популярными и долговечными.
Важнейшим требованием фольклористики при анализе н оценке преданий является определение содержащейся в них исторической правды на основе принципов социального подхода, объективности и историзма. Только при учете того, что предание возникло в определенной исторической обстановке и определенной социальной среде, что оно выражает точку зрения того или иного класса или социальной группы, что на архетипе предания сказалось воздействие последующих исторических этапов и разных социальных слоев, мы можем правильно понять и истолковать истинную суть каждого произведения этого жанра фольклора. Очень плодотворен анализ содержания преданий в сравнении с достоверными свидетельствами письменных исторических источников. Все это позволяет нам правильно выяснить идеологию трудовых классов, оценку ими важнейших исторических событий и деятелей, их борьбу, условия жизни, мечты и чаяния, этические нормы. Важно изучение художественных форм, жанровых и стилевых особенностей преданий, вопросов мастерства типизации, силы образности, меткости и отточенности языка произведений этого жанра народной прозы.
Как и у многих других народов, чувашское устное творчество богато историческими преданиями. Хотя предки чувашей в древности пользовались руническим письмом, в X—XIII веках использовали арабскую графику, чувашская народность в течение ряда веков, вплоть до создания новой письменности на основе русской графики в 70-х годах XIX века, пребывала в состоянии бесписьменного народа, у которого основной формой передачи исторических знаний и сведений являлись предания. У тюрко-язычного народа, предки которого в VII—VIII веках переселились с Северного Кавказа в Волго-Камье, затем находились в составе Волжской Болгарии—раннефеодального государства со сравнительно развитыми сельским хозяйством, ремеслами, торговлей и культурой, позднее испытали всеуничтожающее разорение от монголо-татарских завоевателей и вынуждены были оставить насиженные степи Закамья и переселиться в лесные дебри Преказанья, Заказанья и Правобережья Волги, где и оформились в народность, вступая в этнические контакты с финно-уграми, главным образом с марийцами, у народа, который героически боролся против жестокого военно-феодального гнета казанских ханов и феодалов, сблизился с русскими и мирно, «по челобитью» вошел в состав России, помогал русским войскам во взятии Казани, затем вместе с трудовыми массами русского и других народов активно участвовал в заселении «дикого поля» Среднего Поволжья и Приуралья, в крестьянских войнах начала XVII века, под предводительством С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, восстании 1842 года, в борьбе против польско-шведской интервенции и в Отечественной войне 1812 года, было о чем рассказывать потомкам: о невыносимых испытаниях и страданиях, выпавших на его долю, о героической борьбе против внутренних и внешних врагов, о поражениях и победах, о своих героях и врагах, о созидательных делах и достижениях, о дружбе с трудовым людом соседних народов, о переселениях на ближние и дальние земли...
Все это отразилось в сотнях преданий. Хранителями памяти народа были одаренные, мудрые люди, из поколения в поколение передававшие сведения о незаурядных событиях и личностях прошлого. В любой чувашской деревне находились всеми уважаемые пожилые мужчины и женщины, знавшие множество преданий. Эти достойные доброй памяти люди не только хранили и передавали народные исторические знания, но и выступали воспитателями сельчан в духе стихийно осознаваемых интересов и взглядов своего класса. Так, слепой старик Пахом Кириллов, в чьей семье воспитывался будущий просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев, часто брал маленького Ваню в качестве поводыря. «Словоохотливый старик любил рассказывать легенды, сказы и сказания о том, что было когда-то, давно, о мифических героях, их борьбе, страданиях и победах, и нежная душа малютки-мальчика (И. Я. Яковлева.—В. Д.) как бы купалась в гармонии звуков родной речи, ширилась как бы в сообществе гигантов-борцов». Устная память нашего народа была изумительно устойчивой и крепкой. Большинство чувашских исторических преданий отличается богатством содержания, реалистичностью и конкретностью.
К чувашским историческим преданиям проявляли интерес отдельные русские ученые конца XVIII—XIX веков: К. С. Милькович, В. И. Лебедев, В. А. Сбоев, Н. И. Золотницкий, С. М. Шпилевский, В. К. Магницкий.
Весьма успешный опыт обобщения чувашских преданий принадлежит пионеру чувашской науки историку и этнографу С. М. Михайлову. Согласно преданиям, указывал ученый, предки чувашей прибыли в Волго-Камье из Азии, с юго-востока, жили в Волжской Болгарии. Во время нашествия монголов чуваши из-за реки Камы переселились на правобережье Волги, «удаляясь в лесистые богатые места от грозных своих завоевателей». Казанские ханы взимали с чувашских крестьян большие налоги, посланные от них для поборов вельможи притесняли народ, уводили в неволю чувашских девиц. Чуваши, будучи не в состоянии переносить угнетение, решили искать защиты у московского царя, который принял их ласково и обещал им свое покровительство. Особенно отличился в борьбе с татарскими феодалами храбрый чувашский наездник Сарый. Чуваши содействовали русскому войску во взятии Казани, указывали русским воеводам дороги и секретно устроенные татарскими военачальниками укрепления. В ряде преданий повествуется о жизни чувашских крестьян в России, угнетении их помещиками и чиновниками. Историк зафиксировал ряд преданий о массовом участии чувашей в Пугачевском восстании.
Другой чувашский историк и этнограф, Н. В. Никольский, резюмируя содержание собранных им чувашских преданий, еще в 1911 году писал, что чуваши ездили в Москву искать управу на татарских хамов, нестерпимо притеснявших их. При взятии Казани чуваши помогали Ивану IV, за что он пожаловал им земли и дарственную грамоту с золотой печатью на владение ими. Степан Разин обещал чувашским крестьянам большие выгоды. Чуваши верили ему и держали его сторону. Емельян Пугачев «являлся к богатым, требовал у них хлеба и денег, раздавал то и другое беднякам. К последним он относился вообще хорошо. Освобождал чуваш из-под опеки духовенства и чиновников; вешал тех и других; чувашам позволил держать прежнюю «чувашскую» веру». Чуваши в своих преданиях, указывал исследователь, рассказывают о насильственном крещении их, приводах «толпами к ближайшей реке, пруду», о тяжелой, продолжительной солдатской службе.
В работе «Творчество чуваш» Н. В. Никольский обстоятельно изложил содержание основных чувашских преданий о древней жизни народа, Болгарском государстве, монголо-татарском разорении Болгарин и страданиях народных масс в Золотой Орде и Казанском ханстве, обращении чувашей к русским властям за помощью и вхождении их в состав России, об участии чувашских крестьян в восстаниях С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, Акрамовской войне. Автор сделал вывод, что «в общей массе... предания более или менее верно отражают соответствующую эпоху или чисто местный и случайный эпизод»10.
Уместно заметить, что утверждения С. М. Михайлова и Н. В. Никольского о борьбе чувашских масс против ига монголо-татарских феодалов, мирном вхождении чувашей в состав России, об активном участии их в народных движениях во главе с С. Т. Разиным и Е. И. Пугачевым, основанные на народных преданиях, звучали диссонансом общему тону дореволюционной официальной великодержавной историографии, считавшей угнетенные национальности России неисторической категорией и отрицавшей роль народных масс в истории.
В 30—40-х годах значительную работу по изучению исторических, главным образом топонимических, преданий выполнил историк К- В. Элле. В его неопубликованной рукописи имеются разделы о фольклорных и топонимических свидетельствах о монголо-татарском иге, совместной борьбе чувашей с войсками Ивана Грозного против Казанского ханства, о Крестьянских войнах под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева.
Профессором М. Я. Сироткиным рассмотрен ряд исторических преданий чувашей. И. И. Одюковым исследованы предания о древних и волжских болгарах (I—XV века), определен тематический состав всех чувашских преданий и дан их обобщающий обзор. Историки — академик М. Н. Тихомиров, профессора И. Д. Кузнецов, В. Ф. Каховский, П. В. Денисов, литературовед доцент В. Я- Канюков и другие в своих исследованиях использовали некоторые из чувашских преданий в качестве источника.
В плодотворном художественном творчестве к преданиям часто обращались народные поэты Чувашской АССР П. И. Полоруссов-Шелеби, С. В. Эльгер и П. П. Хузангай, известный поэт Н. В. Шубоссинни, выдающийся чувашский драматург П. Н. Осипов (вспомним его драму «Айдар»), писатель М. Н. Юхма и другие. Сюжеты чувашских преданий послужили основой либретто для оперы «Водяная мельница» и балета «Сарпиге» заслуженного деятеля искусств РСФСР и Чувашской АССР Ф. С. Васильева, оперы А В. Асламаса «Священная дубрава», исторических полотен художников Н. К- Сверчкова, А. М. Тагаева-Сурбана и др.
Древнечувашские легенды записали побывавшие в Волжской Болгарии арабские путешественники Ахмед ибн Фадлан (X век) и Абу Хамид ал-Гарнати (XII век). Ранние записи чувашских преданий были сделаны К- С. Мильковичем в конце XVIII века, В. И. Лебедевым и С. М. Михайловым в середине XIX века. С созданием И. Я. Яковлевым новой чувашской письменности ряд чувашских преданий на родном языке записали учителя и учащиеся Симбирской чувашской учительской школы. Большое количество записей преданий было прислано Н. И. Ашмарину и Н. В. Никольскому корреспондентами из крестьян, учителей, учащихся, служащих в ответ на опубликованные: первым — «Программу для составления чувашского словаря» (1900 г.) и вторым — «Программу для собирания сведений о чувашах» (1904, 1910, 1913, 1919 гг.), «Программу для собирания сведений об инородцах Поволжья» (1916 г.) и «Программу для собирания сведений по истории и археологии народностей Поволжья» (1919 г.). В 20-х годах значительную работу по собиранию историко-топонимических преданий провели К. В. Элле и Ф. Т. Тимофеев. В последующем все перечисленные записи поступили в научный архив Научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Чувашской Республики, с 30-х годов и поныне осуществляющего через своих корреспондентов и экспедиционные выезды сотрудников собирание записей произведений фольклора, включая предания. Заслуживающие внимания записи исторических преданий были представлены в научный архив института Г. И. Комиссаровым, И. Д. Никитиным (Юрки), И. А. Патмаром, И. И. Ивайовым-Пайдашем, П. Л. Сысоевым, М. Н. Ильиным (Юхмой), Д. П. Вершковым, Н. И. Егоровым и др. Немало записей преданий собрано Л. С. Капюковой и И. И. Одюковым через своих учеников — студентов чувашских отделений Чувашского государственного педагогического института им. И. Я. Яковлева и Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова и передано в научный архив Научно-исследовательского института.
До 1930-х годов предания большей частью записывались от неграмотных или малограмотных чувашей, поэтому они свободны от влияния официальной исторической литературы того времени и в основном народны по содержанию и форме. В дальнейшем, когда была достигнута всеобщая грамотность населения, многие рассказчики пли фиксаторы преданий — это люди с хорошими историческими знаниями. Это обстоятельство отразилось па некоторых записях последних десятилетий. Рассказывающие или записывающие невольно вставляли в предания те знания по истории, которые они получили в школе, что должно быть учтено при использовании таких записей.
Чувашских исторических преданий издано мало. Отметим важнейшие публикации. С. М. Михайлов в 1853 году опубликовал предания о разбойниках и расправе с пугачевцами в г. Ядрине. В 1884 году чувашским крестьянином села Тюрлемы Чебоксарского уезда Казанской губернии М. П. Арзамасовым при содействии В. К. Магницкого было опубликовано 8 преданий о жизни чувашей в Волжской Болгарии, под монголо-татарским игом и в Казанском ханстве, обращении их за помощью к Москве й их совместной с русскими борьбе против Казани, записанных от односельчанина Ивана Артамонова при участии татарского крестьянина Валита из дер. Альменева. В изданных в 1940—1980-х годах сборниках «Чаваш фольклоре» помещено 11 преданий, «Чаваш юмах-халапёсем» и «Сказки и предания чуваш»—по 22 предания на чувашском и русском языках, причем 17 из них представлены в обоих сборниках. В сборнике текстов «Чаваш халах самахлахё» издано 195 преданий. Опубликованные тексты отражают отдельные события с болгарских времен до 20-х годов XX века. Некоторые предания подверглись той или иной литературной обработке и местами расходятся с оригиналами записей. Ряд интересных историко-топонимических преданий издала А. С. Канюкова.
В настоящей работе рассматриваются чувашские исторические предания о событиях и лицах (личностях), а также историко-топонимические предания, отражающие период с древних времен до середины XIX века. Привлечены и некоторые предания легендарного и сказочного характера, имеющие отношение к истории, небольшое количество этнографических преданий (о материальной и духовной культуре чувашей). Не охвачены изучением фольклорные повествования о событиях второй половины XIX— XX веков, по существу близкие к воспоминаниям.
Книга состоит из введения, трех частей (в них 10 глав), заключения. В первой части — «О жизни и борьбе народа с древних времен до середины XVI века»—освещены предания о древней жизни предков чувашей и болгарском времени, об иге монголо-татарских феодалов и Казанском ханстве, о мирном присоединении Чувашии к Российскому государству. Вторая часть носит название «Об основании городов и возникновении новых селений, расселении чувашей в XVI—XIX веках». В ней рассматриваются в основном историко-топонимические предания о строительстве городов, расширении запашки и возникновении новых поселений в Чувашии, о заселении юго-восточной и южной частей Чувашии, о расселении чувашей в Среднем Поволжье и Приуралье. В третьей части — «О жизни, быте народа и социальных потрясениях XVI—XIX веков»— анализируются предания, повествующие о положении чувашского народа в составе России в XVI—XVIII веках, о С. Т. Разине и разинцах, о Е. И. Пугачеве и пугачевцах, о событиях в Чувашии в конце XVIII—первой половине XIX веков.
Основной задачей автора является раскрытие содержания преданий путем переложения или цитирования, осмысление той исторической правды и основных идей, которые содержатся в преданиях, выяснение народной оценки важнейших событий и личностей прошлого, дум и чаяний чувашских трудовых масс, пропуская фольклорную информацию через призму научных принципов социального подхода, объективности и историзма и сопоставляя сообщения преданий со свидетельствами письменных исторических источников. В той или иной мере нас будут интересовать и художественные, жанровые особенности преданий, распространенные мотивы в них, народные приемы типизации и образного мышления, обусловившие популярность и долговечность фольклорных произведений. По возможности будут указаны сюжетно-тематические параллели чувашских преданий в фольклоре русского и других, преимущественно поволжских, народов, отмечено познавательно-информационное и воспитательное значение рассматриваемого жанра устного народного творчества.
Мы не сводим изучение чувашских преданий к получившему в современной фольклористике распространение формалистическому классификационному анализу типологии сюжетов, мотивов и художественных приемов, что зачастую приводит к схоластике и схематизму, омертвлению живых произведений несказочной прозы, отрыву их от истории народа, исторической действительности. Главное для нас — воссоздание картин исторического прошлого и созидательной деятельности народа, отраженных в преданиях, выяснение содержащейся в них исторической правды.
Живой отклик читателей на первое издание книги, положительные отзывы и добрые пожелания, высказанные письменно и устно, вдохновили автора на подготовку переиздания. В настоящее издание книги внесены дополнения, в нем изменен порядок частей.